Однажды они бросили ему горящий уголь. У него до сих пор обожжена морда.

Сегодня они не принесли ничего. Он их не видел. Луна выходит из-за облаков и освещает крышу хижины, в которой спят люди. На темной стене выделяется прямоугольник двери.

Дверь откроется… дети выйдут.

Дети, которых он любит!

У подножия Квебека река Сен-Шарль несет серебристые воды среди прекрасных лугов прихода церкви Нотр-Дам-Дезанж. В устье реки вода плещется о борта корабля, потонувшего здесь. В прогнившем трюме заброшенного «Сан-Жан-Баптиста» медведь Виллагби устроил себе зимнюю берлогу.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ДОМ МАРКИЗА ДЕ ВИЛЬ Д'АВРЭЯ

В самую первую ночь, проведенную в доме маркиза де Виль д'Аврэя, Анжелике снился Пуату, прелестный французский город, где она провела свои отроческие годы, воспитываясь в монастыре урсулинок. Она видела себя идущей по узким улочкам, поднимающимся по склонам холма над тихой речкой Клэн.

Ей было пятнадцать или шестнадцать лет, и душа ее была полна грусти и тревоги.

Она шла к церкви Нотр-Дам-ла-Гранд. Войдя в нее, она удивилась тишине и полумраку, в то время как она ожидала услышать звучание органа и увидеть сияние свечей. В замешательстве она хотела выйти, но вдруг очутилась в объятиях смеющегося молодого пажа, жадно и неловко целующего и обнимающего ее. Внезапно она проснулась.

Анжелика приподнялась, опершись на локоть. Нежность простыней, мягкость подушек, запах лимона и лаванды, которым были пропитаны ткани, напомнили ей, что она находится в роскошной кровати с балдахином, возвышающейся на трех ступеньках, и что сама эта кровать находится в солидном каменном доме, стоящем среди других, подобных ему, домов, и постепенно все эти детали восстановили реальность: она была в Квебеке, в Новой Франции.

Рядом с ней спал Жоффрей. Она пошевелилась, чтобы быть поближе к нему и ощутить тепло его тела.

Сон, от которого она только что пробудилась, придавал необъяснимую глубину тем чудесным моментам, которые она переживала.

Когда она проснулась уже окончательно, колокола всех церквей, ближних и дальних, звонили вовсю.

Жоффрей стоял у окна. Он был уже наполовину одет. Белизна его рубашки со множеством складок, отделанная кружевами, резко контрастировала со смуглой кожей.

В утреннем свете был виден его резко очерченный профиль, нос с горбинкой, выпуклый рот, в складке которого таились нежность и насмешка, даже когда он был спокоен.

Граф де Пейрак приоткрыл створки окна. Холодный воздух проник в комнату, и свет стал ярче. Комната была так мала, что, не вставая с кровати, можно было увидеть то, что происходило на улице. Напротив окна, за фруктовым садом, виднелась в отдалении река.

Солнце медленно поднималось из-за красноватых, с багровыми оттенками облаков, застилающих горизонт, и его розовое сияние то меркло, то вновь загоралось по мере того, как оно становилось все выше.

Святой Лаврентий был зеленоватого цвета. Контуры большого острова Орлеан были едва различимы. На севере виднелась красиво изогнутая линия побережья Бопре, с отдельно стоящими большими домами и несколькими хижинами вокруг колокольни.

Анжелика мечтала о том, чтобы много раз наблюдать из этого окна восход солнца. Она откинула одеяла и, надев домашнее платье, нечто вроде «душегрейки» из плотного шелка, отделанное мехом по воротнику и рукавам, присела на край кровати, разглядывая мебель, собранную на этом маленьком пространстве. Флорентийское зеркало висело над туалетным столиком из орехового дерева, на котором лежали восхитительные предметы дамского туалета: расчески, щетки, гребня, так удачно заменившие ей ее личные вещи, потерянные накануне.

В углу монументальная молитвенная скамья из эбенового дерева, инкрустированная драгоценными камнями и миниатюрами на эмали, также во флорентийском стиле, служила одновременно книжным шкафом. Кровать с четырьмя колоннами, с балдахином, с сундуком для вещей у изголовья и с переносными консолями, являлась как бы сама по себе комнатой.

Анжелика подошла к графу де Пейраку, стоявшему у окна. Он обернулся и улыбнулся ей. Она подумала, что впервые после долгих лет они находятся вдвоем в городском доме, имеющем все удобства и несомненную элегантность.

После скольких лет? О! Бог мой, со времен Тулузы! Пятнадцать лет? Двадцать?

Она не могла поверить, что наконец это произошло.

Итак, конец блужданиям? Конец ненадежным пристанищам, скрипящим кораблям, пропитанным соленым воздухом, деревянным фортам в лесной глуши или на пустынном берегу, где вас подстерегают голод, цинга, насильственная смерть.

— Я хотела бы жить в этом маленьком доме, — сказала она себе, — и встречать каждый день восход солнца…

Как бы угадав ее мысли, Жоффрей заговорил о замке Монтиньи, отданном в их распоряжение.

— Это красивый дом, крепкий, прекрасно обставленный, но я понимаю, что вам не хочется жить в нем, так как вы будете постоянно вспоминать о том, что он предназначался для герцогини де Модрибур…

Украдкой он насмешливо взглянул на нее.

— В самом деле, вы угадали… Я знаю, что вы, Жоффрей, значительно менее чувствительны к такого рода вещам.

— Разумеется!

— Я слишком боюсь повстречаться там с ее злосчастной тенью… Я не перестаю думать о том, что Амбруазина готовилась к своему приезду в Квебек, а это, вне всякого сомнения, означает, что у нее здесь есть друзья, соучастники… Хотя самый опасный, самый влиятельный из них — ее друг детства, отец д'Оржеваль, исчез, остается еще много других… Кто они? Мало-помалу, они обнаружатся и…

— И… вы будете лучше себя чувствовать, живя в этом доме, — заключил Пейрак, обнимая ее, — я понимаю… Этот дом сделан как будто специально для вас… Я полагаю, что это именно то, о чем вы мечтали той долгой и суровой зимой, с которой мы боролись в прошлом году в Вапассу.

И вы заслужили спокойной и счастливой жизни, такой, какая вам по душе. Вы пережили столько невзгод и волнений. Ну что ж, тогда часть наших людей мы разместим в замке де Монтиньи. Правда, в результате он станет похож на военную казарму. Там будут жить наши офицеры, и в нем мы поместим больных и раненых из нашего экипажа, а также небольшой оборонительный гарнизон. Однако в этом замке есть большие гостиные, которые мы сможем использовать для официальных приемов. А в одном из помещений я устрою свой командный пост.

А этот маленький дом, возвышающийся над веем городом, будет ваш. Отсюда город будет под наблюдением ваших зеленых глаз. Отсюда вы раскинете ваши сети, и город, опутанный ими, покорится вашей мудрой стратегии. Ведь таковы ваши планы, мой прекрасный военачальник?

Он поцеловал Анжелику.

— …Но никакой войны не будет, — продолжал он. — Мы победили свою злую судьбу. Наша стратегия отныне будет заключаться в том, чтобы организовать развлечения по своему вкусу, устраивать наше будущее, заводить себе друзей в Новой Франции.

Слушая его, Анжелика чувствовала, как в ней просыпаются внутренние силы и вкус к счастливой и безмятежной жизни В их вкусах было так много общего: они любили жизнь, приключения, успех, борьбу за гармонию и красоту существования.

Скрытность Анжелики, ее стремление утаить некоторые эпизоды из прошлой жизни иногда раздражали слишком свободолюбивую и независимую натуру аквитанского дворянина, привыкшего к доверчивости женских сердец. Но затем он понял, что и у мужчины, и у женщины должны быть свои тайны, секретные глубины, недоступные никому. Богатство внутренней жизни сближало их сильнее и делало их чувство более изысканным.

Все это выразилось в том поцелуе, который стал для них самым блаженным моментом сегодняшнего утра.

Как бы хорошо им ни было вместе, приходилось думать о том, как организовать встречи и приемы, с кем необходимо было встретиться в первую очередь.

— Я собираюсь попросить губернатора Фронтенака созвать как можно раньше экстренный Большой Совет, чтобы обсудить на нем наше положение и утвердить статус нашего присутствия в городе.